Неделю назад «Новый Калининград» опубликовал интервью о ситуации в янтарной отрасли с директором питерской галереи «Янтарный дом» Евгением Татузовым. Он сделал несколько резких заявлений в адрес Калининградского янтарного комбината, который, по его мнению, из-за контрактов с китайцами лишил местных переработчиков сырья. Теперь — слово самому комбинату. О том, сколько камня нужно калининградским янтарщикам, сколько удалось заработать благодаря китайским контрактам и были ли неизбежны волнения — в интервью директора предприятия Михаила Зацепина.

— Михаил Иванович, вы заключили 2 контракта с китайцами (второй тоже — фактически с китайцами), оба по 680 тонн. Первый — на три года, второй — на пять. Нетрудно посчитать, что в год выходит чуть более 360 тонн в среднем. Это при добыче 450 тонн (цифры за 2017 год — такое впервые за 40 лет). Остается 90 тонн. Надеюсь, эта цифра хорошо иллюстрирует беспокойство янтарщиков, которые утверждают, что сырья нет.

— Я считаю, что поводов для беспокойства абсолютно нет. Во-первых, учитывайте, что второй контракт — на мелкую фракцию, которая до этого была не востребована янтарщиками. Запасов этой фракции у нас на складах скопилось столько, что хватит обеспечить одну треть пятилетнего контракта. Во-вторых, по нашим подсчетам, в настоящее время местные переработчики в состоянии переработать не более 50–60 тонн в год. Я говорю о реальной переработке и последующей реализации. — Илья Емельянов (вице-президент ассоциации переработчиков янтаря — прим. «Нового Калининграда») оперирует цифрой в 240 тонн. — Я достаточно давно работаю в отрасли, поэтому я считаю, что эта цифра 240 тонн реально очень сильно завышена. — Согласно положению о торгово-сбытовой политике комбината янтарь сначала должен выставляться на торги, а потом уже продаваться по договорам, я правильно понимаю? — Торгово-сбытовая политика — это сугубо внутренний документ, он был сделан по нашей инициативе, и ставить себя в какие-то рамки, которые были бы невыгодны комбинату, было бы неправильно. Мы коммерческое предприятие, и основная задача у нас — развитие и получение прибыли. Поэтому если мы будем сами себя сознательно ограничивать, и в результате не получать средства, то зачем нам вообще существовать? Давайте тогда комбинат закроем и повесим табличку, что все ушли на фронт. — В недавнем интервью порталу «Руград» вы сообщили, что в этом году рассчитываете на выручку около 4 млрд рублей. В прошлом было — 1,1 млрд. Это касается только китайского контракта? — Нет, речь об общей выручке, в том числе полученной в результате биржевых торгов, аукционов для переработчиков. На прошлой неделе, например, у нас проводится очередной такой закрытый аукцион для переработчиков. Но основной источник дохода — китайский контракт. — Получается, что объем поставок будущего года окажется выше, чем в этом. Не обострит ли это ваши отношения с местными переработчиками? — Я вам еще раз говорю, простая арифметика. На комбинате достаточно янтаря, чтобы удовлетворить всех. — При этом глава Ростеха Сергей Чемезов заявил агентству ТАСС месяц назад, что выручка комбината в этом году составит 3 млрд рублей, а чистая прибыль — 1,3 млрд. Вам удалось продать больше, чем рассчитывали? — У нас на вчерашний день выручка составила 3 млрд 487 млн рублей. Притом по этому году на бирже продано янтаря на 700 млн. Это на внутренний рынок. 180 млн — на экспорт. На местных аукционах — на 185 млн. Но говорить о том, что чего-то кому-то не хватит — это, по крайней мере, смешно. У нас остаток на 1 января 2017 года был 460 тонн янтаря на складе. Плюс мы добыли 463 тонны, считайте. — Приблизит ли все это сроки модернизации комбината? — Как раз все делается как раз для того, чтобы эти сроки максимально сократить. Проектные работы уже ведутся, планируем закончить их во втором полугодии 2018 года. — Преобразования на комбинате связываются также с созданием янтарного кластера. Сейчас в саморегулируемой организации янтарщиков 38 компаний. Вы раньше заявляли, что кластер объединит 50–60. Получается, что вы рассчитываете в том числе на уже существующие. Какой смысл им перебираться куда-то? — Все эти вопросы обсуждаются. Потому что не у всех, скажем так, и нормальные помещения есть, и нормальные условия, многие стеснены. Здесь никакого принуждения не будет, все исключительно на добровольной основе. — Несколько дней назад «Новый Калининград» опубликовал интервью с директором янтарной галереи из Санкт-Петербурга, меценатом Евгением Татузовым. Он утверждает, что стоимость янтаря по первому контракту на 10 млрд рублей существенно занижена. И так считает не только он. Что вы можете сказать по этому поводу? — Я удивлен, почему такой достаточно авторитетный интернет-портал, как ваш, пользуется информацией таких сомнительных людей. — Мы считаем, что должны расти все цветы, и именно поэтому обратились с просьбой об интервью к вам. — Я вообще-то комментировать его слова не совсем хочу, потому что то, что он там озвучил… Например, он сказал: «Что они там курят?». Так вот, я хочу сказать, что я не курю вообще. А если он употребляет что-то, то не нужно об этом всем рассказывать. Это во-первых. Во-вторых, что касается данного персонажа. Он хочет приобрести янтарь самых востребованных фракций бесплатно в тех объемах, которые значительно больше того, что производит комбинат. Мы ему отправили письмо на его заявку со своими условиями, которые одинаковы для всех, но только ответа нет. — Он к вам обращался с заявкой? — Конечно. — О какой сортности шла речь в этой заявке? — Я вам сейчас покажу (показывает письмо — прим. «Нового Калининграда). Необходимая фракция 100–200 граммов — тонна, 200–300 — тонна, 50–100 — 10 тонн. И все первого сорта и со скидкой 50 процентов. А вы должны понимать, что 50–100, первого сорта, как вы думаете, сколько мы добыли? — 40 с чем-то килограммов, как вы «Руграду» говорили? — Если быть точнее, 46 килограммов. Мы отправили в ответ письмо с объемами, которые готовы продать. Цены по прайсу, как для всех. Вы думаете, купит? — Мне трудно сказать. В своем интервью некто меценат Татузов говорит о том, что, когда проходит аукцион, то особо любознательных комиссия может не допустить. Так вот я специально вам хочу сказать, что в составе этой комиссии, которая осуществляет допуск переработчиков на закрытый аукцион, есть представители налоговой инспекции, Торгово-промышленной палаты, правительства Калининградской области и сами янтарщики. Решение о допуске принимают они, а не комбинат. Поэтому говорить о том, что комбинат кого-то не допускает… Мы, наоборот, расстраиваемся, если такое происходит. Нам чем больше участников аукциона, тем выгоднее. Вот случай недавно был, на одном из последних аукционов весной. В одной из заявок участника, янтарщика с большой буквы, достойного ювелира, работы которого представлены на всех известных выставках, Анатолия Бабира, (компания «Янтарная волна»), не хватило всего одного документа. Это была чисто техническая проблема. Так вот, комиссия его не допустила, и мы ничего не могли сделать, потому все находятся в равных условиях. Мы расстроились, наверное, даже больше, чем он сам. А вот Евгения Татузова на аукционах для янтарщиков я никогда не видел как участника. Он никогда не подавал заявки на участие. Потом, за последние 5 лет на комбинате, кто бы ни обращался, такого ответа, что янтаря нет и не будет, никогда не было. Мы всегда шли людям навстречу, пусть не в тех объемах, которые люди хотели, но старались их заявки удовлетворять. К тому же биржа «Санкт-Петербург», на которой мы продаем янтарь, работает в ежедневном режиме, поэтому те, кто реально занимаются производством, они могут янтарь приобрести круглосуточно. — Но янтарщики действительно ждали по несколько месяцев сырье, которое они уже оплатили? — Да, были у нас определенные сбои, но чисто технические — в период инвентаризации на складе. И когда у нас был ремонт склада, когда мы переезжали из одного помещения в другое. Но мы учли эти моменты, и я думаю, что в 2018 году подобных задержек, сбоев, не будет. Очень меня удивила фраза товарища Татузова по поводу директора компании «Линлун Амбер» (ООО, зарегистрированное в России, 100% «дочка» китайской ювелирной компании Jiangsu Yulingljng Jewelry Technology Co., Limited (JYJT); с обеими заключены договоры на поставку в общей сложности 1 тыс. 360 тонн янтаря — прим. «Нового Калининграда»). В пренебрежительном тоне в отношении человека, которого он совершенно не знает, — «по слухам, то ли доярка, то ли свинарка». Даже если бы это было так, а это что, не профессии? Или он сам из дворян? — Очевидно, речь о том, что человек не имеет отношения к отрасли. — Я не знаю биографию директора «Линлун Амбер», но если даже человек и получил такую профессию, я считаю, что ничего зазорного в этом нет. Ну и говорить о том, что торгово-сбытовая политика комбината какая-то мутная… Понимаете, это такие характеристики, которые ничего не несут под собой. Так про любого человека можно сказать: «Да он какой-то мутный». И ты вроде ничего плохого не сказал, но и хорошего тоже, а осадочек остался. — Но все-таки, возвращаясь к контрактам с китайцами. Цена в 10 млрд за 680 тонн насколько обоснована? — Цена не занижена. Почему? Потому что мы продаем по прайс-листу, по ценам, которые действуют на момент продажи партии. И эта сумма ориентировочная. А вообще, я считаю, что считать деньги в чужом кармане не совсем корректно… У нас есть основной акционер, корпорация «Ростех», она вот пусть и считает наши деньги. — Многие янтарщики говорят, что по первому контракту с китайцами «выгребается» лучшее сырье. Откуда эти слухи? — Вы знаете, у соседа в огороде капуста всегда кажется вкуснее, слаще и крупнее. «Китайский» контракт полностью соответствует требованиям торгово-сбытовой политики. Он составлен в том срезе добычи, который мы определили по итогам 16-го года. Каждая фракция соответствует тому проценту, который есть в срезе. — А срезы 2017-го и 2016 года похожи? — В процентном соотношении практически одинаковые. — В интервью «Руграду» вы сказали о том, что отгрузка сырья первого сорта переработчикам действительно снизилась, и это связано с изменением классификатора сортов. Но если срез тот же самый, объем сырья, удовлетворявшего переработчиков, должен быть таким же. Откуда тогда жалобы янтарщиков? — Нет, не так. Мы когда начали торговать в срезе и по сортам, мы определили, что в каждой фракции будет по 33% каждого из трех сортов. Но потом оказалось, что первого сорта в таком количестве нет. — А в каком есть? — А я вам скажу (показывает бумаги — прим. «Нового Калининграда»). Например, во фракции 50–100 граммов первого сорта всего 2 процента! В других фракциях первого сорта в среднем содержится 7–10%. — Но 2% по факту и 33%, которые вы для аукциона определили, — это же гигантская разница. Как так получилось? Вы что, с потолка эту цифру взяли? — Ну как сказать, получается, так. При таком раскладе первый сорт очень быстро закончился, и дальше пришлось формировать уже на основании реального годового среза. — При таком раскладе волнения янтарщиков были неизбежны. — Ну вот, я же не специально для вас этот документ по годовому срезу приготовил. — Михаил Иванович, правда, что ваши китайские партнеры имеют доступ на склады и могут отбирать янтарь — как утверждают калининградские переработчики? — Нет. У нас свои сотрудники, которые формируют весь янтарь на отгрузку. Китайцы доступ имеют, когда забирают товар. У них такие же права, как и у других янтарщиков при получении товара, они имеют право при покупке посмотреть товар. И они его не сортируют и не перебирают. Все эти слухи неконструктивны, они не имеют оснований. — Может, это потому, что информации не хватает? Хотя за этот год вы две пресс-конференции провели, но так или иначе. — Более того, мы несколько раз делали день открытых дверей. Я пригласил всех янтарщиков, они посмотрели на все склады, как что хранится, как сортируется, как что выдается, по каким критериям. Наверное, наше предприятие самое открытое в области. — Будем считать, что это интервью — способ сделать его еще более открытым. У меня такой вопрос: по второму контракту, с ООО «Линлун Амбер», все 680 тонн, которые вы должны ей продать, будут перерабатываться на территории области? — Да. — Это ведь в среднем 136 тонн в год. Как она их переработает, если у нее нет ничего? — Еще раз, по российской (подчеркивает — прим. «Нового Калининграда») компании «Линлун Амбер», являющейся 100% дочерней компанией китайской ювелирной компании JYJT, хочу пояснить следующее. Компания арендовала на территории Калининградского янтарного комбината 2 тысячи 200 квадратных метров производственных площадей. С начала года они приступают к ремонту и оборудованию этих помещений. Помещения очень старые, там требуется замена и электро-, и теплосети. В настоящее время, чтобы начать какое-то движение вперед, они заключили договор с «Янтарным Ювелирпромом» (дочернее предприятие комбината — прим. «Нового Калининграда») на переработку первой партии янтаря. Более того, они обращались ко всем крупным переработчикам. — Согласились? — Некоторые отказались, а с некоторыми идут переговоры по условиям. Это не «какая-то непонятная компания, какие-то непонятные там доярки и свинарки». Все понятно, эти люди не скрываются, с настоящими переработчиками они в диалоге и в контакте. — Вы можете нам помочь с ними связаться и пообщаться? — Да. — На каких условиях заключен договор с «Ювелирпромом»? — На коммерческих. «Ювелирпром» посчитал экономику. Да, она не волшебная, она не 300–500 процентов прибыли, как привыкли наши отдельные янтарные производители, там прибыль не совсем большая, но она есть. Поэтому мы с удовольствием приняли предложение компании о переработке части янтаря мощностями «Ювелирпрома». Теперь ему придется набрать людей, потому что тем составом, который сегодня есть, выполнить условия этого договора невозможно. — Насколько это выполнимо, учитывая, что специалистов в отрасли в принципе не хватает? — Там не требуется высокой квалификации, поэтому набрать 30 человек, обучить их в случае необходимости, я думаю, не проблема. — При заключении контракта с «Линлун Амбер» как-то обговаривалось, о какой именно переработке речь? Что они будут делать с этой мелкой фракцией, которую заберут по контракту? Общеизвестно, что у нас она никому не нужна. Подушки набивать, картины обсыпать, или же это будет более высокотехнологичное производство? — Это сугубо вопрос к компании «Линлун амбер», мы в ее хозяйственную деятельность не вмешиваемся. — При заключении первого контракта с JYJT говорилось о том, что 50% по нему тоже будут перерабатываться в Калининградской области. Как с этим дела обстоят? — Вот мы сделали дополнительное соглашение, по нему и появилась компания «Линлун Амбер», которая будет перерабатывать янтарь на территории Российской Федерации. — То есть она «покрывает» первый контракт, я правильно понимаю? — Да. — Но это несправедливо, потому что второй контракт предусматривает продажу исключительно янтаря мелких фракций. А первый — годового среза, который включает сырье больших фракций. Получается, что они будут вывезены, а мелкий янтарь останется здесь? — Мы не можем запретить людям вывозить отсюда то, что они купили на свои деньги, и заставить их продавать так, как мы считаем нужным. Я вам так скажу, переработать на территории области 680 тонн янтаря, если бы мы полтора-два года назад об этом сказали, — это только из области фантастики было. Сейчас мы об этом реально говорим, что такой объем будет переработан именно здесь, в Калининградской области, подчеркиваю, именно здесь. Я считаю, что это огромная победа. Интервью завершается, в это время у Зацепина звонит телефон. Выясняется, что 5 из 9 членов аукционной комиссии (представители регионального правительства, Торгово-промышленной палаты, один из янтарщиков и т. д.) не приехали: на этот день был назначен очередной закрытый аукцион для местных переработчиков. Он под угрозой срыва. Директор комбината звонит в правительство, янтарщику, еще куда-то, говорит им, что так нельзя и что будет скандал. Шутим, что вся эта ситуация — лучший финал для нашего разговора. Вечером выяснилось, что торги все-таки состоялись: куплено 3,3 тонны из 4,2, которые можно было приобрести.